Искусство обольщения - Кэтрин О`Нил

Мэйсон хотела спросить его, почему он никогда сам ей этого не говорил, но тут вернулся Валентин.

– Ваше время истекло, – объявил он. Затем он взял Ричарда под руку и вернул на сцену, где двое других господ уже ходили по кругу гуськом под хохот публики. Он усадил Ричарда на стул и хлопнул в ладони.

Ричард тут же спросил:

– Ну, когда же начнем? По залу пробежал смешок.

– Перед тем как мы продолжим, позвольте вам задать один вопрос: вам нравится Всемирная выставка?

Ричард почесал голову и сказал:

– Мне весело. Да здравствует Франция.

Аудитория взревела от хохота.

Ричард растерянно обвел взглядом зал.

– Черт…

Валентин улыбнулся:

– Вижу, вы для меня слишком крепкий орешек. Пожалуйста, займите свое место в зале.

Ричард пошел к столику под хохот аудитории.

– Что их так потешает? – спросил он у Мэйсон.

– Ты выставил на посмешище гипнотизера, – сказала она. – Пойдем отсюда.

У выхода из кабаре он поймал кеб. Мэйсон подняла взгляд, подернутый дымкой желания.

– Я хочу вернуться к тебе в отель.

Ричард казался удивленным.

– С чего бы?

– Не говори. Ничего не говори. Просто давай вернемся в отель как можно скорее.

Ричард протянул вознице банкноту и сказал, что он удвоит плату, если тот сможет домчать их до «Лё-Гранд-Отеля» за пять минут. Мэйсон жалась к Ричарду всю дорогу, вдыхая его особый свежий запах, и говорила себе: «Какой же я была дурой. Какой маниакально подозрительной!»

Возница отработал премию, и вскоре Мэйсон и Ричард уже входили в отель.

– Одну минуту, – сказал Ричард и, оставив Мэйсон возле лифта, подошел обменяться парой слов с консьержкой. Очевидно, он просил, чтобы их никто не беспокоил. Мэйсон не могла дождаться, когда они попадут в номер. Как только Ричард пропустил ее в лифт, она схватила его за плечи и поцеловала в губы, крепко, как только могла. Когда двери открылись, она схватила его под руку и потащила по коридору. Ей было страшно жаль упущенного времени и очень хотелось наверстать все и сразу.

– Не могу выразить, как я тебя хочу, – хрипло сообщила Мэйсон возле дверей.

Ричард прижал ее к себе и жадно поцеловал. Быстро открыв дверь, он подтолкнул ее в номер, зашел сам и, закрыв дверь, подхватил Мэйсон на руки и понес в спальню. В комнате было темно, но лунный свет лился в окно, романтичный и волшебный.

Мэйсон лежала на кровати и не могла дождаться, когда Ричард избавится от одежды – досадного препятствия, мешающего свершиться тому, чего она так долго ждала. Она рванула полы его рубашки, отрывая пуговицы, и торопливо начала стаскивать ее с плеч. Ричард тем временем избавлялся от брюк. Мэйсон ему помогала. Все остальное он сделал сам. Затем он лег рядом с ней, совершенно нагой, в состоянии сильного возбуждения.

Очень медленно Ричард принялся раздевать Мэйсон. Один за другим предметы ее туалета падали на пол. Мэйсон так изголодалась, что его медлительность действовала ей на нервы, она тоже решила принять участие в процессе раздевания. Она потянула за корсет, не потрудившись расшнуровать его, и ей было наплевать, если он порвется.

И, наконец, она осталась в той же первозданной наготе, что и Ричард. Он лег на нее, нагая плоть к нагой плоти. Он снова ее поцеловал страстным, долгим поцелуем, словно вся та страсть, что так долго копилась в нем, обрела наконец свободу выражения. Руки его гладили тело Мэйсон, ласкали, накрывали изящные округлости, сжимали. Казалось, он истосковался по ее телу, стремясь прикоснуться к каждому его дюйму. Так же, как Мэйсон истосковалась по нему.

Ричард перевернулся, продолжая целовать Мэйсон так, что она оказалась на нем, покусывая ее шею, целуя плечи. Он отыскал губами ее сосок и втянул его ртом. Мэйсон застонала, откинула голову. Наслаждение было нестерпимо острым. Она хотела сказать Ричарду если не словами, то телом, как сожалеет о том, что сомневалась в нем. Она хотела отплатить ему за все свои подозрения, за то, что избегала его, за грубое вторжение в его частный, одному ему принадлежащий мир. Она хотела заразить его своей страстью, вдохнуть в него новую жизнь, свести на нет те барьеры, которых никогда не должно было быть между ними. Ее желание было настолько сильным, что все прочее просто переставало существовать.

Никогда раньше они не видели друг друга полностью обнаженными, и ее необычайно возбуждало соприкосновение их тел. Ей нравились его руки, его сильные плечи, его покрытая жесткими завитками грудь. Ей нравилось чувствовать, как соприкасаются их бедра, ощущать его мощную эрекцию. Ричард целовал ее так умело, так мастерски. Его губы ласкали ее везде, он проводил языком по ее предплечью, целовал ладони, брал в рот ее пальцы один за другим, словно хотел вкусить всех тех соков, что могло предложить ее тело, своим горячим языком он создавал пожар в ее лоне.

Потом Ричард перевернул Мэйсон на бок, целуя плечи, затем перевернул на живот. Уткнувшись лицом в подушку, она чувствовала, как его язык движется вдоль позвонков. Желание казалось невыносимым. Ниже, ниже, ладони его сжимали ее ягодицы, мяли их нежно, соскальзывали внутрь, где она была влажной от телесных соков. Мэйсон вскрикнула, готовая взорваться сию же минуту. Господи, как она его хотела!

Ричард лег на нее сверху. Мэйсон думала, что он войдет в нее сзади, но вместо этого он сунул руку под подушку. Внезапно она почувствовала что-то холодное на запястье и услышала металлический щелчок. Мэйсон рванулась и поняла, что рука ее прикована к изголовью. Он надел на нее наручники!

– Что ты делаешь? – задыхаясь, спросила она.

– Все кончено, Мэйсон, – холодно сообщил Ричард. – Ты поймана.

Глава 17

В ужасе Мэйсон потянула на себя покрывало. Ричард включил настольную лампу. Он смотрел на Мэйсон сверху вниз с холодным безразличием.

– Ты… мерзкий лжец! – брызжа слюной, закричала она. – Как ты мог!

– Это было непросто, уверяю тебя. – Ричард проверил, хорошо ли наручник прикреплен к изголовью, и начал собирать с пола свою одежду.

– Ты сумасшедший.

– Родинка, Мэйсон. – Он схватил ее за запястье и развернул боком к себе. – Ты забыла о родинке. О той самой железной улике.

Господи! Она действительно о ней забыла. Увидеть она ее могла только в зеркале, и тогда, работая над портретом, она пользовалась зеркалом. И больше о ней не думала. Какая непростительная глупость!

– Ты глупец, – сказала Мэйсон. – У всех Колдуэллов есть эта родинка.

Ричард неторопливо одевался, заставляя ее чувствовать себя еще более беспомощной в своей наготе.

– Брось, Мэйсон. Вероятность того, что у сестер родинка в одном и том же месте и той же формы – одна на миллиард.